Тотальный ликбез: что будет с русским языком?

Можно ли считать результаты Тотального диктанта мерилом грамотности населения, как бороться с «врождённой хромотой русского», и усложняется или, наоборот, деградирует русский язык?

На эти и другие темы мы поговорили с директором фонда поддержки языковой культуры граждан «Тотальный диктант» и членом совета при президенте России по русскому языку Ольгой Ребковец. 

— За те годы, что существует Тотальный диктант, по какому принципу выбираются тексты?

— До 2010 года для мы брали тексты из сборников русской классики. Это были Лев Толстой, Николай Гоголь и другие наши писатели. Потом пришла идея использовать авторские работы, подготовленные специально для диктанта. Во-первых, их нельзя загуглить, а такая проблема была. Во-вторых, они служат делу продвижения современной русской литературы. 

— Тексты от этого не стали сложнее?

— Практика показывает, что пишущие диктант люди один и тот же текст могут воспринимать по-разному. Кому-то легче даётся, кому-то — сложнее. Цели усложнения нет, но мы понимаем, что лёгкими они не станут.

Какой бы ни была работа, стандартный набор правил в ней всё же сохранится. Это и о/ё после шипящих, одна или две н, «не» — слитно или раздельно, деепричастные обороты, сложносочинённые и сложноподчинённые предложения. Для освоения этих моментов мы ежегодно перед проведением диктанта составляем программу подготовки к нему.

Однако в каждом тексте будут сложности, характерные для того или иного писателя. Например, в этом году у автора текста диктанта Дмитрия Глуховского было сквозное правило — определения в постпозиции — «муравьи, большие и красные», когда они становятся однородными. Этот момент мы отдельно разбирали.

— Можно ли считать Тотальный диктант своего рода проверкой грамотности населения? 

— С 2008 года мы перестали вести статистику по оценкам. Двойки, конечно, есть, но это не является поводом для паники. Мы говорим лишь о проценте отличников. С этой точки зрения всё хорошо. 

На заре акции хорошим результатом был 1 % отличников, сегодня — 3 – 5 %, может доходить до 10 %. Но это не значит, что были лёгкие тексты. Подобный результат формируется за счёт людей, которые каждый год пишут диктант и участвуют в наших подготовительных курсах. Такие участники начинали с троек, а после того, как несколько раз садились за написание диктанта, дорастали до пятёрок. Это опровергает миф о врождённой неграмотности, и если у тебя двойка по русскому, то ничего с этим сделать нельзя. 

Однако объективно не получится проверить грамотность населения с помощью Тотального диктанта. Акция добровольная, и мы не может понять, кто будет участвовать. По городам тоже сравнивать нельзя, потому что в этом случае аудитория пишущих точно будет отличаться. В одном случае придут писать студенты-филологи, а в другом — люди, которые не изучают правила так же хорошо, как профессионалы от слова. 

— Что сейчас происходит с русским языком? Есть мнение, что язык Пушкина погряз в мусоре, различных заимствованиях и вообще уже не тот, что прежде.

— С языком всё время что-то происходит. Эти процессы иногда кажутся нам вторжением, порчей, например так часто думают о заимствованиях, но это не хорошо и не плохо, это всегда так было. 

Сейчас идёт волна заимствований из английского языка. Были периоды французской и немецкой волн заимствований. Часто это было обусловлено политикой и экономикой. Приходящие слова-новички зачастую обозначают конкретное явление и вбирают в себя целый комплекс понятий, которые не может вобрать в себя русское название явления. 

Например, слово хайп. Казалось бы, по-русски его можно заменить на шумиху, но это не даст полного и ёмкого объяснения имманентного явления. В этом случае для расшифровки придётся дать широкое определение, и тогда одним словом дело не ограничится.

Если явления остаются в нашей жизни, при этом у них нет аналога обозначения в русском языке, тогда они вполне могут ассимилироваться в русском, образуя из корней уже чисто наши слова — отхепибёздить, например.

Но всё же нельзя сказать, что язык погибает под гнётом англицизмов. Он остаётся великой и могучей системой, глобально с ним ничего не произойдёт. Вопрос тут в носителях языка и уместности использования тех или иных заимствований. 

— Если язык так стремительно меняется, свидетелями чего мы и являемся, то не пришло ли время реформы? 

Любые реформы несут в себе задачу упростить и унифицировать. Язык как система должен стать доступнее его носителям и при этом не идти на поводу у безграмотности. Однако любое упрощение может вызвать эффект домино, и какая-то следующая цепочка может быть разрушена, поэтому это непростой процесс. 

Сейчас мы живём по нормам орфографии и пунктуации, утверждённым в 1956 году и, как говорят эксперты Тотального диктанта, мы давно нуждаемся в создании актуального справочника по пунктуации. Эта часть русского языка исследована и упорядочена в меньшей степени. 

Заимствования тоже фиксируются. Происходит это не сразу. Сначала филологи наблюдают, смотрят, каким образом слово может быть зафиксировано на основании прошлого опыта. Делается это не превентивно, а по итогам освоения и употребления нового слова. 

Работа по внедрению «новичков» идёт в институте русского языка имени Виноградова. Затем слова появляются как рекомендация на ресурсе «Академос». За прошлый год там появилось около 35 тыс. новых слов с фиксацией в словаре и ссылкой на правильное употребление. 

Сейчас ситуация сводится к тому, что мы живём по старым правилам, потому что пока ещё не найдено аргументов и способов унификации, которые смогли бы внести упорядоченность и не разрушить этим систему. 

— Какие современные проблемы русского языка вы можете назвать? 

— Сегодня есть риск оказаться в ситуации нехватки специалистов для работы со словом. Нет института редакторства и корректорства. В эту сферу сейчас может попасть кто угодно, тогда как раньше тексты проходили вычитку у профессионального редактора.

Даже в крупных издательствах и СМИ наблюдается нехватка корректоров с опытом и высоким уровнем профессионализма. 

Что касается школы, то учителя формализованы и завалены бумажной работой. Часто идёт гонка за показателями без привития любви к языку со школьной скамьи. В результате всё меньше людей тянутся к изучению и освоению сложного русского. 

— Русский остаётся одним из самых распространённых языков мира. Каким вы видите его будущее?

— Ответ на вопрос, размоется и исчезнет ли русский язык, мне кажется, зависит от перспективы, в которую мы смотрим. В ближайшие миллионы лет нам это не грозит, так как нет глобальных предпосылок. 

На русском всё равно разговаривает много людей, сфера его не заканчивается на границе России, и его носители живут по всему миру. Это один из языков ООН.

— Как вы относитесь к «отстаиванию чистоты» русского языка?

— Эта меня коробит. Вспоминается фраза: «Не воспитывайте ребёнка — воспитывайте себя, так как дети похожи на вас». С языком та же ситуация. Не надо его спасать, надо его знать, учить законы и правила, по которым он функционирует. Надо постигать его в разных видах: от классической литературы до молодёжного сленга. Тогда у языка не будет проблем и угрозы исчезновения.

Язык пропадает тогда, когда перестаёт быть нужным, когда его перестают изучать.